Финансовые скандалы могут серьезно повлиять на инвестиционный климат страны — мнение международного эксперта

Международный консультант проекта «Поддержка КР в области выявления, конфискации и возврата незаконно приобретенных активов, полученных в результате коррупционной деятельности» Игорис Кржечковскис рассказал изданию Economist.kg о том, как строятся расследования по средствам, вывезенным из Кыргызстана в больших масштабах. Проект реализуется программным офисом Управления ООН по наркотикам и преступности в КР (УНП ООН).

Цель проекта заключается в содействии эффективному и систематическому возвращению незаконно приобретенных активов в Кыргызстане. Цель будет достигнута путем оказания комплексной поддержки трем основным бенефициарам КР: Генпрокуратуре, Государственной службе финансовой разведки и МВД. Проект будет направлен на укрепление их потенциала в области расследования, судебного преследования и возврата активов, полученных в результате преступлений, имеющих международную связь. Общая продолжительность проекта составляет 18 месяцев (25 февраля 2022 – 25 августа 2023).

— Игорис, расскажите, пожалуйста, с какой целью вы приехали в Кыргызстан? И расскажите в целом о своей работе?

— Лучше спросить, с какой целью пригласили (смеется). Если говорить о моем бэкграунде, то с 1993 по 2015 годы я работал в правоохранительных органах Литовской Республики, в МВД и подразделениях, которые отвечают за финансовые расследования и розыск имущества, соответственно, за расследование организованных и международных финансовых преступлений. Перед этим я окончил Санкт-Петербургский государственный университет. Поэтому география моей работы всегда затрагивала не только страны Западной Европы, но и страны СНГ. Работы всегда было очень много. Потому что работа шла как с Российской Федерацией, так и с близлежащими и «дальнележащими» соседями. Поэтому, в принципе, достаточно хорошо ориентировался в ситуации стран Центральной Азии, во всех практически работал и со всеми общался.

Когда в 2015 году после завершения рабочей карьеры в Литве в звании полковника я вышел на пенсию, то перешел на международные проекты, которые были организованы такими организациями как УНП ООН, ОБСЕ, европейские и различные другие.

Все они касались одной и той же темы: помочь улучшить систему борьбы с отмыванием денег. Причем не только государствам, но и частному сектору. Также некоторые вопросы касались борьбы с коррупцией, именно с розыском имущества.

Поэтому специализация была достаточно хорошая. И хорошо, что перед этим всю эту систему я в Литве создавал уже с 1990-х годов. Наверное, был хороший опыт, как брать лучшую международную практику и внедрять ее в нашу действительность. Потому что каждая страна обладает достаточно уникальными опытом и историей. То, что было бы хорошо в одной из стран Западной Европы, в нашей стране, хотя мы в таком же европейском союзе, в другом месте может быть реализовано с трудом или не реализовано вообще. Поэтому мой подход к любой стране сугубо индивидуальный. Но то, что помогает, – все-таки уголовное право, гражданское право, те основополагающие документы у нас очень похожи. Имеется в виду в Литве и в данном случае в Кыргызстане эти вещи понимаем одинаково. Конечно, помогает то, что, поработав в таких же достаточно непростых условиях, также создавали, поднимали, улучшали систему розыска имущества. В 90-х и начале 2000-х мы тоже столкнулись с рядом финансовых кризисов, банкротств, мошенничеств, коррупций и т.д. Не скажу, что все это ушло. Но по крайней мере это не те масштабы, которые могут негативно влиять на экономическую жизнь государства. Это действительно давно находится под контролем.

— Учитывая ваш международный опыт, какова необходимость в запуске такого проекта в Кыргызстане?

— К Кыргызстану мы тут подходим с двух сторон. В первую очередь, мы подходим к тому, что Кыргызстан в 2017-18 годах проходил оценку Евразийской группы (отчет опубликован) на предмет соответствия мировым техническим требованиям в области противодействия финансированию терроризма и на предмет эффективности, насколько эти международные стандарты эффективно реализованы. Ну и конечно, тут был представлен ряд замечаний по улучшению, в том числе те, которые касались этой сферы. Как правило, здесь нет ничего такого. Практически все страны получают такие рекомендации.

Но вопрос был в том, что с другой стороны – как было отмечено в ходе встреч с коллегами – Кыргызстан также столкнулся с коррупционными проявлениями и с тем, что достаточно серьезные с точки зрения экономики средства действительно были похищены и переправлены за рубеж.

Здесь было два требования. Первое – это рекомендации международных экспертов, которые надо было выполнять, второе – это практика или ситуация, с которой столкнулась правоохрана. То есть, вот здесь были предпосылки того, что возникла необходимость в реализации данного проекта. И соответственно, была получена поддержка. Когда мы говорим о поддержке международных доноров таким проектам, то донор никогда не пойдет на содействие проекту, актуальность которого страна не может подчеркнуть.

— Какие международные стандарты должен применять Кыргызстан?

— Стандартов, конечно, очень большой список. В первую очередь мы говорим о Конвенции ООН, в частности это борьба с организованной преступностью – так называемая Палермская Конвенция 2000 года, Конвенция 2003 года о борьбе с коррупцией, также Конвенция 1999 года о борьбе с финансированием терроризма и множество других. Здесь мы больше говорим о конвенции о борьбе с коррупцией. Многие требуют расследовать финансовую составляющую преступления, обеспечить арест преступных активов. Это актуально как для Кыргызстана, так и для других стран. Ну и плюс, естественно, речь идет о рекомендациях международных финансовых групп и финансовых экспертов, это знаменитая FATF (Группа разработки финансовых мер борьбы с отмыванием денег), там 40 рекомендаций плюс некоторые из них напрямую касаются конфискации (4, 30-я рекомендация) по полномочиям правоохранительных органов. Тем достаточно много, но здесь мы видим именно две проблемы: международные требования и ситуация. Для меня важно отметить, что именно кыргызская сторона, а именно правоохранительные органы действительно понимают всю актуальность этой проблемы. С самого начала программы активно взаимодействуют, активно работают и сотрудничают.

— Какие органы играют ключевую роль в розыске имущества?

— В КР как и в Литве – мы сейчас говорим о небольших странах – круг узкий. По международно-правовой помощи, когда в рамках уголовных дел и в ходе расследований идет поиск, то чаще всего говорим о генеральной прокуратуре, которая является уполномоченным органом для международной правовой помощи, и на основании запросов которой другие страны уже реагируют и идут на арест имущества и т.д. Но не надо забывать, что есть и другие государственные учреждения: служба расследования финансовых преступлений,  МВД, ГКНБ, которые каждое в своей сфере сталкивается с той или иной проблематикой по разыскиванию средств. Круг вроде небольшой, но при этом все понимают свои задачи и потребности.

— Можете ли рассказать вкратце для наших читателей о самой процедуре розыска и возврата имущества? Например, какие проблемы возникают у правоохранительных органов? К примеру, они выявили что-то, но не получается вернуть это имущество.

— Первое, с чего мы начали проект — он действительно большой — я сразу порекомендовал сделать систему, при которой не потребуется искать, но которая позволит не возникать проблеме. То есть, выявлять преступные активы на ранней стадии. Те активы, которые, возможно, получены преступным путем, еще до стадии их перевода за рубеж. Тогда значительно облегчим задачу. Когда идет розыск уже вывезенных средств за рубеж, возникает много проблем. Во-первых, найти зарубежные юрисдикции. К сожалению, у государственных правоохранительных учреждений ограничены возможности, но есть международные организации, которые активно помогают, например, Группа «Эгмонт», где участвует Кыргызстан и где на сегодняшний день порядка 167 финансовых разведок. Есть другие каналы, например, Интерпол.

Но как я всегда говорю, вопрос в том, что никто из преступников, которые украли значительные средства, не сидит где-то в Монако и не ждет, когда к нему придут и эти средства арестуют. К сожалению, не все просто, средства переводятся за границу, под это выбирается юрисдикция, у которой существует жесткая налоговая, жесткая банковская тайна, у которой обмен информацией крайне ограничен. Добиться даже получения информации, не то что вытащить деньги, достаточно сложно.

Плюс, мы говорим о том, что речь идет о банковских переводах и о быстроте. Для нас, например, мы видим перевод денег, допустим в Швейцарию, но оказывается, что деньги могут там находиться ровно несколько часов, а затем уходить в другую юрисдикцию. Но мы этого не видим, и для того, чтобы добиться хотя бы получения информации от Швейцарии, может уйти много времени. Затем мы видим, что деньги уже в другой юрисдикции, и мы должны отправляться туда. Очень большая проблематика с этим вопросом. К сожалению, есть достаточное количество специалистов, которые знают, как это делать, могут проконсультировать. Поэтому для нас в этой сфере существует большие риски того, что такие международные операции могут быть максимально запутаны, замаскированы. Соответственно, будет сложно получить эту информацию. К тому же, надо понимать, что у каждой страны есть своя система уголовного права. И мы должны работать, четко придерживаясь этих законов. Не везде они совпадают с законом Кыргызстана. Поэтому нужно не только представить информацию, но и доказывать другой стороне, что здесь было совершено преступление. Чтобы совершенное в Кыргызстане преступление было регламентировано в другой стране, надо собрать много данных и доказательств, подтверждающих что эта сумма, которая была переведена, должна стать объектом ареста и дальнейшей выдачи. Поэтому это очень большая сфера международного права, в которой должны действовать хорошо подготовленные специалисты и знать, как это делать.

— Какие качественные результаты ожидаются от проекта?

— Мы говорили на многих встречах, в первую очередь с гражданским обществом, представителями бизнеса, банковской ассоциации, что первый качественный результат – это то, что хотелось бы, чтобы в целом снизился процент преступлений, зафиксированных преступлений, связанных с незаконным выводом активов и средств за рубеж. Я не говорю, что лучше всего взять и не возбуждать. Мы говорим именно о том, чтобы снизилось количество жалоб и сообщений о том, что вот деньги ушли за рубеж.

Второе – это суммы. Чтобы суммы снижались качественно. Если и случился вывод, чтобы объемы ущерба были не такие значительные.

Третье – это, конечно, время. Потому что время – наш враг. Это сокращение количества времени для выявления и пресечения таких преступлений, либо поиска и нахождения таких сумм. К сожалению, практика показывает, что такие дела длятся годами. Даже сама процедура ареста длится достаточно долго. Вот поэтому такие три основных компонента.

Ну и понятно, что основной все-таки компонент – это бюджет. Потому что все, что мы делаем, не для количества уголовных дел и осужденных, и даже не для количества изъятых денег, а чтобы система работала таким образом, чтобы те средства, которые должны поступить в бюджет, туда поступали, и те, которые не должны из него уходить, не уходили.

И как я отмечал всегда, для небольших стран это отсутствие финансовых скандалов, которые могут негативно повлиять на репутацию страны.

— Тут уже речь идет об инвестиционном климате?

— Абсолютно верно, тут уже касается бизнеса. Даже в отчете ЕАГ 2018 года была дана оценка по каждой рекомендации FATF и по каждому из 11 критериев эффективности. Поверьте, его читали очень многие инвесторы. Этими рапортами все инвесторы очень интересуются. В случае негативных оценок они могут серьезно повлиять на инвестиционный климат.