На что Кыргызстан тратит кредиты и когда мы перестанем брать в долг – Большое интервью с министром финансов

Нагрузка на бюджет Кыргызстана растет с каждым годом. Увеличивается и без того довольно внушительный внешний долг. Однако, по данным Минфина, в последние пару лет Кыргызстан пересмотрел свою политику и даже смог стать менее зависимым от внешних поступлений.

О том, на что Кыргызстан тратит кредиты, когда страна перестанет брать в долг и кому в ближайшее время поднимут зарплаты в интервью Economist.kg рассказал министр финансов Алмаз Бакетаев.

— Кыргызстан с каждым годом все больше погружается в долги. И вроде бы значительные суммы погашаются, какую-то часть нам списывают, тем не менее долгов меньше не становится. Почему так?

— До обретения независимости, в Союзе мы получали большие трансферты со стороны Москвы, то есть ежегодно утверждался большой план, в рамках которого мы получали. Действительно, страна была дотационной. В связи с независимостью все эти потоки в один момент прекратились, и у нас пошли перебои по выплате зарплаты, по пенсиям.

Что тогда предприняло государство в то время? Молодому государству нужна была помощь, поэтому международные доноры вызвались оказывать финансовую поддержку. На тот момент брали без разбора. Чем больше дадут ‒ тем лучше. Соглашались на любые требования, подписывались под любыми программами.

И вот в этот момент все эти финансовые потоки поступали, и мы внешние все заимствования включали в наш ежегодный бюджет и оттуда мы тратили.

Таким образом, потихонечку мы приходили к тому, что мы слишком много понабрали без разбора. И только потом начали более системно подходить к этому вопросу.

Мы отказались он программ по списанию долгов, на тот момент нам гордость не позволяла этими программами воспользоваться.

И вот на сегодня мы имеем последние данные на 30 апреля этого года: $5 млрд 92 млн государственного долга, в том числе внешний ‒ это $4 млрд 191 млн, а внутренний ‒ $901 млн.

— Недавно в парламенте озвучивалась информация о том, что в 2021 году по сравнению с 2020-м существенно снизилась помощь доноров на поддержку бюджета, с 21.3 млрд сомов до 5.9 млрд сомов. При том, что расходы увеличились на 53 млрд сомов, что свидетельствует о снижении зависимости от внешних поступлений?

— Сегодня мы полностью переориентировались на привлечение внешних заимствований именно на развитие.

Сегодня мы находимся на уровне самодостаточности обеспечения собственных потребностей в деятельности, то есть сегодня госорганам зарплаты, пособия, пенсии мы сами выплачиваем за счет наших постоянных внутренних источников ‒ налоговых и неналоговых отчислений. Хватает и на развитие, но на большие, грандиозные стройки у нас сегодня средств как таковых нет, поэтому нам приходится привлекать заемные средства.

Но многие эти проекты возвратные. Допустим, энергосектор мы фактически обеспечиваем средствами на возвратной основе. В дорожный сектор ‒ мы от них не ожидаем прямых поступлений, но мы ожидаем именно косвенные поступления, то есть при развитии дорожной отрасли развиваются регионы, придорожная инфраструктура, увеличивается грузопоток, увеличиваются налоговые поступления ‒ работает мультипликативный эффект. Вот этот эффект, мы считаем, обеспечивает возвратность.

Эти два сектора как раз-таки занимают около 60% внешних заимствований ‒ энергетический и инфраструктурный.

Порядка до 10% ‒ это бюджетная поддержка. Когда бюджетная поддержка поступает в бюджет, мы заключаем согласованную программу, где мы показываем, на какие расходы мы должны или хотим направить и что мы от этого получим. Экспертное сообщество соответствующего донорского института совместно с нами отрабатывает, приходим к одному знаменателю.

— На одном из заседаний ЖК вы отчитались о том, что часть кредита Евразийского фонда стабилизации и развития (ЕФСР) на поддержку бюджета в размере $160 млн уже израсходована до официальной ратификации соглашения. Почему так произошло?

— Чтобы получить эти деньги, мы начали работу еще в 2018 году. Так как это трехлетняя программа, в 2021 году мы не успели получить одобрение. Это очень затруднительная внутригосударственная процедура согласования.

Во-первых, мы должны отработать все процессы с соответствующим нашим донором, с экспертным советом. После этой отработки, получив одобрение их совета, мы начинаем внутригосударственные процедуры: кабмин выпускает распоряжение на подписание кредитного соглашения, потом мы идем на ратификацию соглашения, потом узакониваем ратификацию, то есть это такие сложные процедуры, которые могут затянуться. И там больше политической подоплеки, чем экономической, поэтому в 2021 году мы не успели.

Мне пришлось в начале этого года поехать в Москву, встретиться со своим коллегой министром финансов Силуановым Анатолием Германовичем. Мы обсуждали, что для нас эти средства очень важны, потому что мы сейчас хотим «раскачать» экономику. Средства данного Фонда предназначены именно на экономическое развитие. Страна наша очень богата туристическими местами, но не развита инфраструктура. Поэтому они одобрили развитие этого направления

В августе эта программа была одобрена с их стороны ‒ экспертным советом, советом Фонда. К августу, к приезду этих экспертов, они должны оценить эти направления: то есть, есть индикаторы достижения, по этим индикаторам они говорят, что да, действительно, индикаторы, которые мы установили, страна достигла, и после этого они нам дают эти средства. И эти средства поступят где-то в октябре-ноябре.

Мы пока берем деньги из бюджета, чтобы показать что выполнили индикаторы, а затем когда средства от фонда поступят, мы их восстановим.

— Это было условием в рамках проекта?

— Это везде такое, это испокон веков идет такое условие. Страна живет 30 лет по этим правилам, которые установили не только мы, это общепринятые правила.

— За последний год мы получили от доноров $783 млн средств, из которых кредитные средства составляют около $460 миллионов. На какие проекты эти деньги предусмотрены?

— Хотел заметить, что некоторые депутаты неправильно трактуют получение этих средств. И говорят о том, что мол у нас почти на $1 млрд увеличился госдолг. Это не так.

Когда мы заключаем кредитное соглашение, это не значит, что сразу идет нагрузка на госдолг. Сумма включается в долг, когда начинают ее осваивать, получают деньги от доноров и идет проплата ‒ вот тогда на эту сумму уже делают расчеты по обслуживанию.

Поэтому то, что мы заключили договоры на $783 млн — не значит, что вся эта сумма стала нагрузкой на госдолг. Сейчас мы поставили на учет и начали обслуживать порядка $150 млн долга из этой суммы. Именно они будут прибавляться в конце года к $5.9 млрд внешнего долга.

Порядка 30% средств будут направлены на транспортный сектор, где-то 28-29% ‒ это энергосектор, до 10% ‒ это бюджетная поддержка. Еще есть финансовый сектор, система образования, сельское хозяйство, ирригация. Там будут разные программы по всем этим направлениям, но основные — это транспорт и энергосектор.

— Мы берем кредиты, чтобы запустить проекты, которые «раскачают» экономику, в итоге увеличивается внешний долг. Получается какой-то замкнутый круг. Что предпринимается в дальнейшей перспективе, чтобы как-нибудь обходиться без заимствований?

— Хороший вопрос. Каждый раз, занимая из-за границы, расплачиваясь, мы работаем на их экономику, а не на внутреннюю. Плюс к этому большие риски по валюте, то есть неустойчивость нашей национальной валюты может привести к тому, что она может просто от курсовой разницы оказать огромное давление на внешний долг.

Мы сейчас получаем льготные кредиты, где не менее 35% должен быть грант-элемент. Но это будет происходить не постоянно.

Когда страна достигнет определенного уровня ВВП на душу населения, все, мы перестаем получать льготные кредиты, уже переходим на другой уровень. Нам будут давать по завышенным процентам, как и всем остальным. У нас есть еще буквально 2-3 года.

Второе. Почему замкнутый круг? Потому что сегодня построить нормальную ГЭС, допустим, Камбар-Ата-1, стоит порядка $3 млрд. Если мы будем строить на свои деньги, когда мы это построим? Через лет 30-40 только. А может лучше все-таки привлечь средства, построить в течение 5-7 лет и уже запустить проект?

Это как раз-таки мультипликативный эффект ‒ сегодня привлечь инвестиции и образовать новый экономический субъект, который будет давать новые объемы поступления налогов, который даст динамику в будущем. Или же будем ждать, пока мы сами заработаем, не создавая новых субъектов.

Мы сейчас живем только на услугах. Промышленность и услуги дают более 44% доходов. Но это же не развитие ‒ купи-продай. Поэтому мы сегодня должны привлекать средства и должны вкладываться в свою экономику. И вот эта динамика даст нам возможность быстрее встать на ноги, экономику поднять.

— Насколько увеличились доходы от «Кумтора» в этом году по сравнению с предыдущим?

— От «Кумтора» поступило за 5 месяцев 17 млрд 299 млн сомов. В прошлом году за весь год поступило около 13.8 млрд сомов. Там наблюдается значительный рост.

— Президент не так давно говорил, что на деньги от «Кумтора» в Кыргызстане будут строить энергообъекты. Какие именно проекты?

— Был создан холдинг «Наследие великих кочевников», который будет управлять крупными месторождениями. Холдинг показывал и защищал свой бюджет на этот год, этот бюджет порядка на $265 млн. Он состоит из 18 пунктов и разделен по секторам: развитие новых месторождений, развитие действующих месторождений, социальный блок, медицинское обеспечение и многое другое.

Более того, для того, чтобы все эти проекты развивались, необходима энергообеспеченность, то есть строительство ГЭС, это требует больших капиталовложений. Около $160 млн проекта бюджета уже предварительно одобрили.

— Не так давно было повышение зарплат медикам и учителям. Теперь им идут выплаты по какой-то обновленной системе?

— Раньше в системе Фонда оплаты труда был бардак, непонятно — кто, сколько получает. Была какая-то непонятная система выплат и надбавок. Мы решили систематизировать и привести в единый вид.

К примеру, у нас президент стоит на самом верху, ответственности у него больше всех. Кто должен получать больше него из служащих? Никто. К примеру, я, министр финансов, у меня свой ограниченный сектор работы, своя деятельность и функции. А у него обязанности выше, их больше, значит, он должен получать больше всех, он стоит на самом верху. Ниже него на ступени расположен кабмин, Генпрокуратура, Счетная палата, то есть мы структурировали эту систему.

Из чего состоит Фонд оплаты труда? Фонд оплаты труда должен состоять из гарантированной части, то есть оклада, компенсационной части, потому что в каждой работе есть отраслевые трудности, где государство должно компенсировать кое-какие моменты, и стимулирующей части, чтобы специалист имел мотивацию расти и показывать результат. Соотношение этих частей ‒ 60-70% на 40-30%, вот так должно быть. Это для того, чтобы мы могли правильно анализировать.

Мы вот эту систему сегодня ввели, и первыми в эту систему попали учителя. То есть они получают оклад за отработанные часы, за стаж и достижения. Сегодня учитель со средним стажем получает 33-35 тысяч сомов. Чуть больше получаю я, министр финансов ‒ 42 тысячи.

— Кого в ближайшее время коснется повышение зарплат?

— Этот стандарт работает теперь для всех. В первую очередь, учителя, врачи, работники культуры ‒ мы им с 1 апреля подняли зарплату. Я всегда поддерживаю систему образования, культуру и оборону.

Бескультурное, необразованное общество будет вечно жить в реформах, вечно в нищете. Любой кризис, который происходит в высококультурном образованном обществе, буквально за короткое время проходит, потому что люди соображающие. И без обороны государственности не будет. Поэтому вот эти две составляющие ‒ образование, культура и оборона ‒ для меня превыше всего.

Вторым этапом мы будем повышать всем муниципальным государственным служащим с 1 августа. Очень сложный процесс, это порядка 9 млрд сомов потребуется нам для этого. Форма та же самая, как я сказал ‒ гарантированная, компенсационная, стимулирующая.

— Недавно увеличили социальные пособия для малоимущих и ЛОВЗ, но этой суммы все равно недостаточно, чтобы прожить целый месяц человеку. В Европе люди семьями умудряются прожить на пособия. Когда у нас так будет?

— Все себя бьют в грудь, что платят налоги. А на деле оказывается, что нет. Давайте возьмем систему выплат пенсий. У нас сегодня одного пенсионера по статистике содержит один работоспособный гражданин, а должно быть три. Это все из-за того, что официально налоги у нас мало платят, хотя налоговые ставки у нас очень либеральные по сравнению с другими странами.

К примеру, налоговая реформа у нас направления на то, чтобы упростить жизнь бизнесменам и выявить крупных поставщиков. Уже и патенты брать не нужно, поставьте кассовый аппарат —  и все. Мы сами выявим крупных поставщиков.

Сейчас получается так: в прошлом году за семь месяцев был завезен 1001 вагон древесины для четырех компаний. Начали пробивать по базе данных — ни одна компания древесину не завозила.

— Сколько на сегодняшний день составляют недопоступления по налогам?

— Точно посчитать — сложно. По сравнению с прошлым годом, за этот год мы собрали на 42 млрд сомов больше доходов, темп составил 147%.

А вообще по примерным подсчетам ежегодно мы теряем от 30 до 34 млрд сомов налоговых поступлений ежегодно. В лучшие времена международные эксперты говорили о том, что от 22% до 43% нашей экономики находится в тени, то сейчас говорят, что 72%.

У нас нет культуры уплачивать налоги. Вот в этом вся проблема. Нужно это менять.